Евдокия Дашкова. Как дочь небогатого дворянина возглавила российскую науку?
Откуда берутся крылья у тех, кто рожден ползать?
Холодным январским утром 1783 года в парадном зале Петербургской Академии наук собрались именитые ученые мужи. Повод был необычный: впервые в истории России, да и всей Европы, во главе научного учреждения встала женщина. Сорокалетняя Евдокия Романовна Дашкова, в девичестве Воронцова, стояла перед академическим собранием, крепко сжимая в руках указ императрицы о своем назначении.
«Господа академики,» – начала она свою речь, и в зале воцарилась напряженная тишина. – «Я знаю, многие из вас сомневаются, может ли женщина управлять Академией. Но разве наука имеет пол? Разве истина различает, кто ее ищет – мужчина или женщина?»
Путь Евдокии к этому моменту был долгим и непростым. Родившись в небогатой дворянской семье Воронцовых, она с детства проявляла необыкновенную тягу к знаниям. Пока другие девочки учились танцам и светским манерам, маленькая Дуня часами просиживала в отцовском кабинете, где благодаря дяде-библиофилу собралась внушительная библиотека.
«Зачем девице столько читать?» – качала головой гувернантка. – «Женихов распугаешь своей ученостью!» Но Евдокия уже тогда знала: ее призвание – не балы и светские рауты, а познание мира во всем его многообразии.
Может ли замужество стать ступенью к знаниям?
Брак с князем Михаилом Дашковым, заключенный когда Евдокии было всего пятнадцать лет, мог бы стать концом ее научных устремлений. Но молодой муж, сам человек образованный, поддерживал интересы жены. В их доме собирались ученые, философы, литераторы. Евдокия жадно впитывала новые знания, изучала языки, математику, естественные науки.
«Мой дом должен стать храмом просвещения,» – говорила она. – «Здесь будут рождаться новые идеи, здесь наука будет говорить на русском языке.» И действительно, салон Дашковых вскоре стал одним из центров интеллектуальной жизни Петербурга.
Как превратить личную трагедию в общественное служение?
Ранняя смерть мужа могла сломить молодую женщину. Но Евдокия направила свою энергию на самообразование и воспитание детей. Она много путешествовала по Европе, знакомилась с выдающимися учеными, посещала университеты и академии.
В Эдинбурге она поразила местных профессоров глубиной познаний в физике и математике. В Париже вела научные дискуссии с энциклопедистами. Вольтер, познакомившись с ней, воскликнул: «Если бы все русские были подобны княгине Дашковой, ваша страна давно бы обогнала Европу в науках!»
Как Евдокия Дашкова приручила русское слово?
Возвращение в Россию открыло новую главу в жизни Дашковой. Екатерина II, высоко ценившая ум и образованность княгини, поручила ей не только руководство Академией наук, но и создание новой структуры – Российской академии, призванной заниматься русским языком и словесностью.
«Нельзя строить науку в России на чужом фундаменте,» – утверждала Евдокия Романовна. – «Мы должны создать свой научный язык, свою терминологию. Пусть европейцы увидят, что русский язык способен выражать самые сложные научные понятия.»
Под её руководством началась грандиозная работа над первым толковым словарем русского языка. Дашкова лично участвовала в составлении словарных статей, привлекала к работе лучших филологов и писателей. «Словарь Академии Российской» стал первым в Европе словарем национального языка, созданным в столь короткие сроки.
Каким ветром нужно надувать паруса русской науки?
Управляя одновременно двумя академиями, Дашкова проявила себя как талантливый организатор и реформатор. Она упорядочила финансы Академии наук, создала новые научные подразделения, основала журнал «Собеседник любителей российского слова».
«Наука не может существовать в башне из слоновой кости,» – говорила она академикам. – «Мы должны нести знания в народ, воспитывать новое поколение русских ученых.» По её инициативе при Академии были открыты публичные лекции, создана система научных стипендий для талантливых молодых исследователей.
Способна ли женщина-ученый быть счастливой?
Личная жизнь Евдокии Романовны складывалась непросто. Отношения с детьми были сложными – они не разделяли страсти матери к наукам. Многие в свете осуждали её «неженское» поведение, считали чудачкой, синим чулком.
«Да, я не была образцовой матерью и светской дамой,» – писала она в своих мемуарах. – «Но разве можно измерять женское счастье только семейным благополучием? Моё счастье – в служении русской науке, в том, что я смогла открыть дорогу знаниям для многих молодых умов.»
Чем измеряется наследие Евдокии Дашковой?
При Дашковой Академия наук пережила подлинный расцвет. Были организованы научные экспедиции, изданы десятки важнейших трудов, налажены связи с европейскими научными центрами. Особое внимание она уделяла развитию точных наук и естествознания.
«Наука – это не забава для избранных,» – повторяла она. – «Это мощный инструмент развития государства. Россия может стать великой только через просвещение и знания.»
Стоила ли игра свеч?
Последние годы жизни Евдокия Романовна провела в своём подмосковном имении. Она много писала, работала над мемуарами, продолжала следить за развитием российской науки. Её воспоминания стали бесценным документом эпохи, свидетельством того, как много может сделать для своей страны человек, движимый страстью к знаниям и желанием служить общему благу.
«Я прожила жизнь не напрасно,» – писала она незадолго до смерти. – «Если хоть одна русская женщина, прочитав о моей судьбе, поверит в свои силы и пойдет путем науки – значит, все мои труды были не зря.»